Скачок. Совершенно неслыханная история
Скачок
(совершенно неслыханная история)
И на челе его высоком не отразилось ничего…
М.Ю.Лермонтов
Вчерашний день был отвратителен. То есть не то, чтобы отвратителен, а отвратителен систематически. Холодильник что-то бурчал, а запах кофе вызывал у Генчика новую волну памяти. Вчера проступало с пугающей выпуклостью: парк, встреча с друзьями, харчевня «Вялый лесоруб», пьяная потасовка… И не так вечер был плох, как утро за ним, а значит — Гена страдал дважды.
— Я в магазин, — в кухню заглянула Анечка. — Приду, приготовлю тебе что-нибудь, — улыбка у неё получилась беспокойная. Видимо, он и дома дал «дрозда»…
— Угу… Во сколько я вчера?
— Сегодня. В пять, — жена взглянула так заботливо, что ему захотелось спрятаться под стол. — Что декламировал, помнишь?
Избыток неприятной информации поднял его со стула и повёл закрывать дверь, и там, на пороге, он окончательно рассмотреть, как сильно расстроилась жена.
Запершись, Генчик размашисто зевнул и вынул из холодильника банку светлого. «И что я мучаюсь?..» – подумал, вскрывая её. Пиво оказалось с холодком, но ожидаемого облегчения не наступило. Тогда он решил его выпить…
«За пропащего меня держит… бред какой-то…» Включив свой «Radiohead», глотнул ещё. Просмотрев в инете новости, остановился на рекламе. Одна — «О моментальном и неотвратимом похудении путём собеседования» восхитила своим нахальным наивом. А Гене, и вправду, мечталось неизбитое.
Мобильный обозначил себя «Lovestory», мелодией приторной и ещё недавно отражавшей суть отношений Гены с абонентом.
— Да?
— Алё… – голос жены излучал скорбь и недоверие. – Тебе сок взять?
— Ну, Ань… Ну какой сок?
— Апельсиновый. Или манго?
— Не надо.
— Ген… ты только не пей там… — в голосе что-то дёрнулось.
– Ладно, возьми апельсиновый. Угу… — задвинув мобильный и вмазав громкости, Гена потянулся к самому прекрасному на этот момент – к синему ячменному пойлу.
«А хорошо бы вылить эту дрянь в раковину, расправить плечи и вдохнуть полными мехами… (тут Том Йорк взял некую ноту, от которой Генины мысли приобрели плавность и размах) И перенестись бы в другое измерение. Чтобы всё вокруг сияло чистотой, а воздух благоухал жимолостью. И чтобы руки мои обвивали пушистые лианы, а от всех четырёх водопадов шла стабильная свежесть, а ещё… чтобы львы доверчиво тёрлись носом о мои штиблеты и мечтали примоститься где-то рядом. И тогда Анюта не глядела бы невпопад, а её звонки всегда равнялись бы отраде.
Нет, ну есть же какие-то практики, я не знаю… самовнушения, что ли… Когда внутренне человек мобилизует все свои резервы и бросает их куда-то в даль, во что-то лучшее, в новую эпоху. Ведь как было бы неплохо произвести эволюционный скачок лет так, скажем, на семьсот. Как это не помешало бы сейчас…»
Поколебавшись, он выплеснул содержимое банки в раковину, после чего тщательно смыл водой. Замер, вслушиваясь в себя. Часы на стене жили своей жизнью. Пять секунд. Десять. «Полбанки вылил…» Двадцать. «Хэды» — что-то не то…» Покопавшись в фонотеке, с ходу отмёл всё имеющееся на сегодня: «Не то, не то!»
Присев, Гена с удовольствием отметил, что его немножко потянуло сейчас на научные открытия и рационализаторские предложения. Спустя ещё минуту ему захотелось творить симфонии, наводить межгалактические мосты и реформировать образование.
«Вот написать бы поэму как древнегреческий мыслитель, как Парменид свою «О природе», где первым, первым! догадаться о шарообразности Земли! Или Пифагор опередил его? Ведь как это важно – кто первым заприметил под ногами шар! Как это уважительно по отношению к человеку. Хотя идея, наверно, витала в космосе…
А дальше — тоньше. Филолай объявил вращение планеты вокруг «очага Вселенной», а Аристарх вычислил расстояния от Земли до Луны и Солнца, и объявил гелиоцентризм. Но в культ логично возвели Птоломея с его «Альмагестом» и геоцентризмом. И два тысячелетия мир вращался вокруг Земли, а научные открытия — вокруг умнейших голов, не попадая в них. Так привет же тебе, о прозорливый коллективный ум!
А потом случился Коперник, с его способностью из «Альмагеста», этого астрономического талмуда, вылепить великую теорию гелиоцентризма и написать чудесную поэму «О вращениях небесных сфер», в которой было замечательно всё, кроме неподвижности Солнца и звёзд в великом пространстве. И за этот прорыв Коперник удостоился титула «дурака» от Мартина Лютера и звания гения от остального человечества.
А потом был сожженный Джордано и защелканный Галилей. Жаль, но, скорей всего, новое правдивое слово о мироздании, уже сказанное кем-то, так же скромно почило в тишине научных кабинетов. «Истина — дочь времени, а не авторитета», как справедливо заметил Френсис Бэкон перед тем, как его посадили.
И был ещё Ньютон, а за ним — Эйнштейн. А ведь подобные им рождались и раньше, тут уж можно не сомневаться… Но, видимо, не складывалось. Или их труды, известные современникам, не сохранялись для потомков, или их теорий не поняли современники, а за ними потомки, либо им не дали написать, или они сами не пожелали воевать истину…»
Замок цыкнул. Распахнувшаяся дверь заявила Анечку. Нагруженная пакетами она выглядела ещё изящнее и на порядок незащищённее. В неё так и хотелось бросить камень.
— Лифт сломался. Занесёшь? — не дожидаясь ответа и оставив пакеты в холодном коридоре, начала разуваться, но ощутив монументальность мужа, замерла. – Ген…
Он молчал. Он очень последовательно молчал. Нет, а как объяснить, что ты только что стремительно эволюционировал и вышел на новый виток развития? Как?!
— Ты что?.. – почуяв неладное, Аня приблизилась к нему. – Опять?..
«…эволюционировал» — доспросил за неё Гена, но только про себя. «Ни-ни во одном глазу» — подумалось в ответ. Нет, ну а чем ты обоснуешь ей свой разрыв с цивилизацией?
– Ты не заболел? – она коснулась рукой его лба. – Надо померить, – оценив, наконец, перемены с любимым, сама занесла покупки. — Голова не болит? – поискала в стенке градусник. – Или случилось что-то? — она явно готовилась услышать самое худшее, но, не вполне отдавая себе отчёт, насколько всё может быть плохо. — Так… Я, кажется, поняла… — нервно, словно, наконец, охватив масштаб катастрофы, махнула рукой и прошла в коридор. – Теперь ясно. Я так и знала! А я ему градусник ищу…
Она снова вернулась и почти вплотную подошла к нему. Её лицо раскраснелось, а причёска, словно наэлектролизованная, смотрелась живописной гривой.
— Ты мне что — раньше не мог сказать?! Только сейчас решился?! — в лице её что-то дёрнулось, она явно была готова расплакаться. – И кто это?!
«Не объясняй, Геннадий. Действуй». Всё так же сидя, он силой притянул её к себе и с размаху поцеловал в живот. Она, чуть вздрогнув от неожиданности, обхватила его голову руками. Они оба замерли так, секунды вслушиваясь в гулкий кровоток друг друга: «Итак… – слышалось им. – Итак! Итак!!!» Подхватив на руки, он почти бегом понёс добычу в спальню.
И вот в этом месте предлагаю читателю приятно стушеваться и проверить свой «и-мейл» или же освежить в памяти тираду так удачно эволюционировавшего Геннадия, а к нашим героям вернуться чуть погодя… Спасибо.
Ну вот! Вы только взгляните! Они лежат в постели классически, на спине, обнявшись и уставившись в общую «потолочную» точку. В их комнате ликует тишина, а за окном – так к месту подоспевший дождь неталантливо барабанит носом в их разболтанный карниз: Блам! Бламс!! Блам… женство…
«А природа запаслива. Она регулярно, каждые 25-50 лет, выдаёт на гора пару-тройку очередных гениев, способных за волосы вытащить головы своих сопланетников из существующего уровня на порядок выше, а эти сопланетники с таким же завидным упорством, либо не замечают их, либо походя затаптывают, не забывая при этом возвеличивать на досуге совершенно других людей. И в этом случае с запасливостью мироздания может поспорить только его расточительность собственными же избранниками. И тут, естественно, напрашивается вопрос: а, может, мирострой просто заметает следы собственных законов? И в этом случае, возможно, я…»
— …вчера ездил к кому-то… мне показалось… Я так иногда думаю… — Аня виновато потерлась лбом о его щёку. – Ты не сердишься? Ген… Ну скажи что-нибудь!
Геннадий по-прежнему молчал. Запредельный уровень нравственного развития уже не радовал его. Нормы человеческого бытия вступили в жёсткий конфликт с манящими тайнами мироздания. Будущее проступало туманом. Медлить стало преступлением.
Гена вскочил с кровати и безошибочно проследовал к холодильнику (он всегда его находил!). Открыв дверцу с первого раза (а она даже не сопротивлялась…), в морозилке, среди льдов и айсбергов, уверенно отыскал ключ к пониманию традиций социального общения и старому домостроевскому укладу. Ключ оказался с нежным инеем, но искателя это не отпугнуло. Подцепив кольцо, он рванул боекомплект, после чего некоторое время, не отрываясь, лично контролировал уничтожение жидкого запаса.
— Аня! – переведя дыхание, дождался из спальни тихое «что?..». — Завтра воскресенье… – снова подождал, когда стало «да…». – Может, в кино сходим? В три-дэ?! – пиво предательски дало в диафрагму и Гена, икнув, взвесил идею ещё раз. – Или нет! Давай-ка лучше в боулинг…
FIN
Опубликован рассказ в 2013 г. http://www.dzer.ru/5068-rossiya-2050-sergey-veprev.html
Вепрев Сергей Юрьевич, г. Мариуполь
sergeyveprev@mail.ru
Понравилась публикация? Подпишись на ежемесячную почтовую рассылку новостей сайта!Электронная почта используется только для рассылки Партии.
От рассылки можно отписаться в любое время.